Доктор Хаус отдыхает… Или боль в России - Дамир Галеев

Доктор Хаус отдыхает…

Или боль в России

Дамир Мухаметхабирович Галеев

Фотографии Дамир Мухаметхабирович Галеев

© Дамир Мухаметхабирович Галеев, 2017

ISBN 978-5-4485-2693-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Доктор Хаус отдыхает… Или боль в России

Люди умирают.

6 мая умерла старушка днем. Её вывозил на каталке один из врачей – Сергей Николаевич. Почему он сам, а не санитары?

9 мая умер пожилой мужчина около 60 лет. По обрывкам разговоров медперсонала – вроде тромб. Его привезли в наше отделение из реанимации.

Периодически раздаются стоны из других палат. Их слышно в коридоре постоянно. На улице стало жарко, в палате открыты и окна и двери. Поэтому – все слышно.

Первую ночь после операции я тоже стонал и звал на помощь.

В животе была боль – казалось, что воткнут металлический штырь! Живот жгло и рвало на части.

Пить было нельзя. Жена намочила водой платок и отерла мне губы. Второй мокрый платок положила мне на лоб. Язык во рту слипался от сухости…

В середине ночи… или раньше – я не мог определить время, оно тянулось вместе с болью – стало невыносимо. Я звал медбрата (дежурил парень) на помощь, но тщетно. Мужчина на соседней койке (у него прооперирована нога, и он плохо ходил) пошел и позвал медика.

Парень пришел злой, что его разбудили.

– Поставь обезболивающее, по человечески прошу – хрипел я, – заплачу, если надо.

Гильшат, так звали медбрата, пробурчал что-то и ушел. Но через 10, а может 20 минут принес шприц и вкатил укол мне в бедро.

Раньше я никогда не был под наркозом. Но и этот опыт мне не показался занятным!

Помимо живота очень болела спина, так как я не мог повернуться на бок. И еще жара, а у меня была температура из-за воспалительного процесса. В палате вовсю грели батареи. Под моей спиной была постелена клеенка, чтобы кровь не попадала на матрас. Эффект от нее – баня! Спина была постоянно мокрой от крови и пота. Какой урод это придумал?

Та ночь – после выхода из наркоза запомнилась болью, уколами, мокрой и кровавой простыней. Я периодически проваливался в пограничное состояние сна, слыша собственный стон…

Помню, как очнулся оттого, что кто-то стоит надо мной. Это был доктор в очках. Потом я узнал – это Сергей Петрович, главный в отделении.

– Ну, как дела?

– Болит все…

– Ну, ничего, пройдет!

Потом очнулся, когда у кровати стояла Лилия. Она опять намочила платки: один мне на лоб, другим смочила мне губы.

А потом меня возили на перевязку. Перевязочная оказалась рядом с палатой. Но дойти я не мог. Поэтому меня заставили переползти на каталку и отвезли. Первую перевязку я даже не почувствовал – все и так болело!

Пить в первую ночь после операции не давали, но делали капельницу. Поэтому хотелось в туалет (поссать). Маленькие радости существуют! Когда я первый раз смог помочиться в мочеприемник – это был кайф!

Туалет был в пяти шагах, но сходить туда я смог только вечером второго дня. А для этого мне пришлось заставить себя встать с кровати!

Кровать, которая мне досталось, – это дикое чудо советской инженерной мысли прошлого века. Сваренная из квадратной трубы 25х25 мм, на резиновых колесиках с проволочным стоп-тормозом. Высота несколько больше стандартной кровати. А над головой расположена металлическая балка с крючками, а на эти крючки – крепится сварная цепь с перекладиной на конце.

Встать можно было, только полагаясь на руки – живот разрезан. С очередной попытки с матерным подкреплением мне это удалось.

На второй день я познакомился с Олегом, соседом по палате. Он немного старше меня (на 2 года). Но моя жена ночью, когда меня привезли с операции, назвала его дедушкой;). Кстати, после выписки я тоже был похож на моджахеда – не брился 17 дней.

У Олега – диабет. Одним из осложнений этой болезни является непроходимость кровеносных сосудов. Возникают закупорки вен, омертвение тканей и гангрена. И это часто приводит к хирургическим операциям, иногда ампутации конечностей.

У Олега было какое-то нагноение на ноге. Его разрезали, но болячка не заживала.

А на второй день вечером в палату привезли новенького – молодого парня, таджика, тоже после операции по удалению аппендикса. Пришел его старший брат Махсин, рассказал, что Шахин (так звали парня) тоже 3 дня жаловался на боль в животе, прежде чем они решили обратиться в больницу. Кстати, лечили его за деньги – полиса медицинского у них – естественно не было.

Моя тупость – мне наука, хотя это обычная, привитая с детства привычка: мужик должен терпеть боль! У меня живот заболел в четверг 23 апреля. Я подумал, что съел что-то не то – пройдет! Но боль не проходила.

Интернет – коварная вещь. За эти дни я полазил по медицинским сайтам, вычитывая симптомы разных болезней. Как писал Джером, я не обнаружил у себя только «родильной горячки»; ) Проверил себя на аппендицит – вроде симптоматика не подходила: температуры нет, яркой выраженной боли в правом боку тоже нет. И я продолжал терпеть, надеясь, что все пройдет.

В понедельник 27 апреля позвонил дальнему родственнику-врачу. Напросился к нему на прием. Он осмотрел меня, как всегда весело и со смехом. И дал направление в ГБСМП (Городская Больница Скорой Медицинской Помощи).

В приемном покое «Скорой» страждущих хватало. Но врачи делали свое дело. Меня послали сдавать на анализы кровь и мочу. А потом – на УЗИ. В направлении на УЗИ я успел вычитать 5 диагнозов, которые предстояло либо подтвердить, либо исключить.

И когда врач стала делать мне УЗИ, надавливая аппаратом в область аппендикса, я начал подпрыгивать от боли.

Заключение по УЗИ я принес в приемный покой. Через некоторое время вышел молодой врач и, улыбаясь, сказал: – Вам надо срочно делать операцию! – Что, так все плохо?

– У вас аппендицит уже развалился… медлить нельзя! Могут быть осложнения!

Жить мне естественно хотелось и с минимумом осложнений!

– Я согласен. Только вот куда мне вещи девать? Я не могу домой съездить? Я на машине.

Доктор еще раз посмотрел на меня как на ребенка: – Вам надо срочно делать операцию!

Видимо, до меня тогда еще не доходила серьезность ситуации…

Я позвонил жене, она была в театре: – Бери тачку и приезжай в «Скорую»!

Потом начались процедуры подготовки к госпитализации. С меня сняли кардиограмму. Расспросили обо всех болячках, аллергии, хронических болезнях, курении, наркотиках и т. п. Взяли кровь на определение группы крови, хотя я мог назвать её сам.

Система нашей советской медицины очень прочная – продолжает работать и спасать людей, вопреки самой себе! В ней огромными знаками торчат логические нестыковки и абсурд.

Например, один из смешных (для обывателя) вопросов доктора: – У вас есть станок?

Подразумевался бритвенный прибор. Для операции необходимо обрить тело в том месте, где будет хирургическое вмешательство. Мне надо было брить пузо и часть паховой области.

Интересно, многие ли таскают с собой бритвенные станки? Если, конечно, вы не командировке!

Когда приехала жена Лилия, ей тоже был задан этот наивный вопрос: – У вас нет станка с собой?

В конце концов, мне дали старый совдеповский бритвенный прибор, слегка ржавый. И мне пришлось брить свои поросли этим чудом, да еще насухо – крем для бритья не дали;).

Потом пришел очередной доктор и померил мне давление. Я в очередной раз прослушал лекцию, что повышенное давление опасно. Слушал это уже отстраненно, так все стало надоедать. Далее в задницу мне вкололи дозу атропина. Заставили полностью раздеться и лечь на каталку под простынь.

Девушки-медики шустро помчали меня на этом расхлябанном средстве передвижения. Кстати, очень неприятно на ней ехать. Если смотреть вверх – то начинает кружиться голова. К тому же, при отсутствии амортизаторов на каталке, все стыки пола и удары на поворотах больно отдаются во внутренностях.

Этажи я не сосчитал – везли в лифте, но высоко. Завезли в операционную, заставили переползти с каталки на операционный стол. Смысла поездки на каталке я так и не понял. Я мог бы легко дойти до операционной, а там уже лечь на стол чем переползать с каталки!!!

Немного вокруг посуетился медбрат. Сказал, что скоро придет анестезиолог и надо подождать. Надо сказать, что в операционной было не жарко. Я лежал, рассматривая потолок, люстру, окна в потолке и слегка замерз.